НИЧЕГО НАПОЛОВИНУ
Инессе Штайнер Храмов понравился с первой встречи. Он ей казался сильным и умным, каким и должен быть настоящий мужик. Иногда, правда, на него нападала хандра. Тогда Храмов запирался дома, пил виски и писал жуткие стихи. Иногда он сбрасывал их смс-ками. Штайнер стихи хранила, хотя считала их формой болезни. Время от времени Храмов увлекался Маргаритой, но Штайнер не ревновала. Слишком глупа – думала о сопернице Инесса. Она была уверена, что Храмов не протянет с ней дольше одной ночи за раз. Бывшую жену Храмова Инесса даже не вспоминала. Штайнер вела семинар, когда пришло сообщение. Она бросила взгляд на экран: от Петра. Прочла за чашкой кофе в перерыв.
НИЧЕГО НАПОЛОВИНУ В воскресенье на обедню. «Ко причастию» – в передней, Чтоб не слышала жена. Тьма, не видно ни рожна. Ворон чистит клюв о снег, Глазом зыркает на всех. У соседей похороны. Кажется, он вор в законе. Холод, даже зубы стынут, И в кармане ни гроша. Мысли вдруг волной нахлынут. Что за русская душа?! Ничего наполовину: Или рай, или тюрьма… Не дай Бог сойти с ума. Перед входом две старушки Ртом беззубым смокчут сушки. Духовенство любит мясо, Брюхом в церковь входит ряса, Укоряет всех постом, Держит пальчики крестом. Стало вдруг невмоготу, Несмотря на красоту. Прочь – в распахнутом бушлате, Как на парусной регате, По снегам, как по волнам. И кричу молитву: Где Ты? Но молитва без ответа, Падаю, теряя силы. Или зоркости глазам Не хватило, Или ветер Не попутчик парусам. Колокольный звон вдали, Деревенские огни Согревают мою душу, Трубы дымом тучи сушат. Мне тепло, глаза закрылись, Пять минут часами длились. Крыльев взмах, и я лечу. Вижу всё, что захочу. Во дворе играют детки, Возле школы – сын соседки, Парень с девушкой в кино Целовался и смеялся, Подражая Мимино. Голоса все в ярком свете. Но смущает лишь одно… Я на койке в лазарете. Солнце бьёт лучом в окно.
Опять у него хандра – Штайнер допила кофе и выключила телефон. Вечером она приехала к Храмову. Он едва стоял на ногах.