ВЕЩИЙ СОН

Из дневника С. А.

 Идут по дороге, двигаясь вспять,
 Всех возрастов человек сорок пять.
 Трое младенцев у радостных мам,
 Игрушками машут, припавши к соскам. 

 Вслед им мальчишки бегут шумной стайкой:
 Десять, и каждый – в футбольной майке.
 Мал мала меньше, в широких трусах
 Те, кто постарше, с сигаркой в зубах.

 Дальше с гитарой и в джинсах мажорных 
 Трое парнишек шагают задорно.
 Потом пять студентов плетутся гуськом,
 Лихой матерок запивают пивком,

 Травят, смеясь, анекдоты друг другу,
 Цоя поют по десятому кругу,
 Каждый несёт термосок с кипятком,
 Чай, две сгущёнки и Лифшица том.

 Трое с бородкой
 И стрижкой короткой
 В чёрных костюмах, словно на фотку.
 У одного как булыжник в реке
 Сверкает мобильник в холёной руке.

 Последним под ручку с молоденькой дамой,
 Очень красивой и величавой,
 На десять лет старше, с седыми висками
 Высокий поэт с голубыми глазами.

 Все неразлучны, как лёд и вода,
 Как счастье и горе, успех и беда.
 Глядят на затылки тех, кто моложе,
 Сзади идущих их взгляд не тревожит.

 Зачем же сошлись, словно в веке года,
 Друг друга не видя лица никогда?
 Смотрят, вдали не покажется вдруг
 Конец их пути? И опять на круг.

 Подруга склонилась к уху поэта: 
 Милый, ты видишь, уходит лето? 
 Давай обернёмся! Что там позади?
  Смотрят назад, но не видно ни зги.
 
 Мы там не бывали! Как это возможно?
 Шагаем Ё мы, но видим всё в прошлом.
 Уж лучше вернуться, пойти против всех,
 Забыв наши планы на шумный успех.

 Поэт обернулся и видит вдали
 Горящие окна и дом среди сада.
 Пришли. Вокруг дома плетётся ограда,
 Ворота открылись, внутрь дома вошли.
 Он пуст, но в камине горит яркий пламень,
 Теплом сквозь прожилки лучится камень.
 Книги на полках, хлеб на столе
 С коркой, хрустящей в серой золе.

 Поэт полистал и на полке оставил
 Толстые тома церковных правил.
 Бросил на странную книгу свой взгляд:
 Учебник по физике, том Термояд.
 Исписана вся и внутри, и снаружи
 Множеством формул, вселяющих ужас.
 Кажется, нужно читать снизу вверх?
 И автором числится сам Главкомверх!

 Что значит такая находка? – не знает.
 Жена у постели в воздухе тает.
 Он книгу берёт и ложится в кровать,
 Глаза закрывает и слышится:
 Спа-ать.

Проснулся и долго лежал на кровати, размышляя. Маргарита лежала рядом, уткнувшись головой в подушку, – тихая, тихая. Волосы разметались, укрыв белые плечи чёрным крылом. Изгибы! Какие неповторимые изгибы – вся прелесть в них, в этих изгибах, в этих плавных линиях. Никогда не мог удержаться, чтобы не повторить их рукой…
 
Сегодня был с Маргаритой у врача. Записал на всякий случай разговор.
 – Доктор, меня беспокоят сны. Они странные. 
 – Чем же они странные?
 – У меня после них состояние, словно я и не спал вовсе. И я днём отключаюсь – на минуту, две. Компенсация.
 – Когда началось?
 – Всё началось после укуса.
 – Укуса?
 – Да, меня укусили на Святой земле, в Капернауме. Какой-то юродивый в рясе навыворот.
 – Покажите язык. Так… Руки перед собой. Так. Смотрите влево, головой не вертеть. Так. Угу, угу. Держите, это направление на томографию. А это рецепт: пить три раза в день по одной таблетке. Придёте через месяц.
 
Вместо таблеток купил две бутылки Шабли. Сел на балконе на коврик – вино, жёлтая листва и запахи осени заворожили. Тоска начала отступать. Сами собой родились стихи – дети странного союза вечности и смертных. 

         ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД

Господи, я не Индикоплов
И не философ, мой ум – чистый.
Пошли в меня рой слов
Взять мёд душистый.
Вино лижет стекла край,
Соблазн одевая в запах и цвет.
Струится по горлу ручей в рай,
Не слышит сердце в раю запрет.
Отведав лозы смертельный плод,
Добра и зла вкусив яду,
Перейду реку жизни вброд,
Отдохнуть лягу за ограду.

Маргарита присела рядом, откинувшись в кресле и вытянув ноги. 
 – Представь, Марочка, что ты оплатила жизнь в великолепном санатории до конца дней. Кругом горы, лес, озеро, соседи и маленькая деревушка. Тебя кормят, у тебя небольшой домик. Но за пределы определённой зоны выходить нельзя и сбежать невозможно – таков контракт. Что стало бы неизбежно твоей главной идеей, целью? 
 – Конечно, сбежать оттуда.
 – Но почему?
 – Потому, я думаю, что рай без цели – это ад.
 – Да, и я так думаю. Но почему тогда, Марочка, когда мы находимся снаружи, наша цель – это построить такой рай или попасть в него?
 – По той же причине. Нынешний наш ад на земле в той степени ад, в какой мы живём без цели, суетясь, потребляя и получая удовольствие.
 – Вот, дорогая. Потому и вечная жизнь, если она будет у нас, не останется без цели, а значит, без преодоления и борьбы. Это свойство нашего духа – иметь цель.
 – Ну-у? И…
 – Моисей вёл народ в землю, обещанную Аврааму, и привёл, сам не войдя в неё. Давид боролся с Голиафом и победил. Много потом натворил и злого, и доброго, но угодил Богу и был прощён. Иисус, отдав себя первосвященникам, чтобы они исполнили закон и убили его, тем отменил его ради нового завета. Путь из ада может быть парадоксальным. Реальность всё время меняет очертания, и пути приходится отыскивать заново. В наше время некого спросить. 
 – Только не говори мне, что ты не видишь цели и не знаешь, что делать. Я тебя выбрала за другое.
 
Маргарита обхватила мою голову и поцеловала в губы.
 – Помнишь? Ты всё помнишь?
 – Даже во сне… Даже во сне помню. Мои сны реальнее, чем жизнь.
 – Ах вот кто виноват в твоих бессонницах!
 
Маргарита лукаво улыбнулась и прижала мою голову к груди.
 – Подожди, Марочка, подожди. Дай сказать. Я увидел во сне цель… или предназначение. Мне показали…
 
Я пытался объяснить. Потом пересказал сон. Но это плохо получалось, сон не пересказывался, рассыпался. Тогда я взял карандаш. Мы сидели на коврике, пили вино, смотрели на колыхающееся под голубым жёлто-зелёное море, потом на облака, которые светлыми абажурами висели под сводом, потом на первые звезды. Говорили тихо, словно зрители в зале. Я пытался время от времени писать, потом комкал листы, бросал и брал новые.
 
Когда совсем стемнело, я отдал бумагу Маргарите. Она вглядывалась в темноте в белый лист, разбирая строки: «Идут по дороге, двигаясь вспять, Всех возрастов человек сорок пять…» Так просидели ещё, пока не стало прохладно.
 – Если служишь одной стороне, то всегда есть враг на другой. Ты видишь, кто враг?
 – Нет, он прячет лицо.
 – Но сражаться придётся? 
 – Да, он обязательно выйдет на свет и будет… я думаю, сначала будет поносить тех, кто против. Как Голиаф. И будет казаться, что его не победить.
 – А Главкомверх, это кто?
 – Как кто?
 – Кто-то главный? Главнокомандующий?
 – Да, по-еврейски – Господь воинств, Саваоф.