Спор о любви

Материалы для сценария.

Эпизод 1. Спор о любви. Синоптики (Матфей, Марк, Лука) против Иоанна.

Площадь Капернаума. Несколько пожилых евреев стоят возле лавок с товарами и беседуют. В отдалении, у рыбацких лодок на берегу озера шумит толпа.
 – Слышал, Еремия? В городе только и говорят о назорее. Один исцелённый, Захаром назвался, якобы был прокажённым. Он из Кесарии.
 – И что с ним?
 – Да он здоровый, только в лохмотьях. Иисус его едва коснулся…
 – Так нельзя же, он нечистый, – Еремия был совсем стар, но едва не подпрыгнул. – Где закон? Где закон?
 – Ну что ты руками машешь? Как гусь…  А если он сразу очистился? Тогда что? Иисус коснулся ещё прокажённого или уже чистого? А-а?
 – Это к учителям, это не к нам. У книжников спрашивай…
 
Еремия только рукой махнул и дальше молчал. Остальные продолжали судачить:
 – Да что вы комаров отцеживаете? Захар сам его умолял: если любишь, говорит, имеешь силу меня очистить. А любовь выше всех правил – так назорей учит. 

В этом месте С. А. поставил пометку карандашом: 
(в синод. Εαν Θέλη̣ς – переведено с греческого, как «если хочешь», а не «если любишь»).

– Любовь, любовь… Как будто любовь даст силу. Да и как любить всякого встречного да поперечного. Кто он Иисусу? Чудо Бог сотворил! Захотел и сотворил, и всё!
 – Бог! Но за любовь Иисуса и по вере этого несчастного.
 – Да просто дар у назорея – исцелять, вот и всё. При чём тут любовь? И вера?
 – Целителей у нас много, и от горячки лечат, и от иной какой хвори…
 
Говорили все почти одновременно, так что и разобрать было нельзя, кто что сказал.
 – Да, лекарей много. Но чтобы от проказы исцеляли – я такое только от стариков слышал, да в синагоге из закона о том читали. 
 – А деньги берёт?
 – Нет! Он проповедник. Или пророк. Но учение у него странное.
 
Видно было, что эти слова всех заинтересовали. Группа сразу окружила говорившего, которого звали Саввой. 
 – И что за учение? Опять против римлян?
 
Савва приосанился. Он явно был склонен поговорить о серьёзных вещах:  
 – Вот раввины говорят, что нужно любить своих, ближних – то есть родственников, друзей, и вообще всех, кто верит в единого Бога… э-э, всех евреев, то есть, братьев наших, – подвёл черту Савва. 
 – Так мы… как большая семья. От отца Авраама ещё. Так и есть, что не так?
 
Савва дал рукой знак помолчать и продолжил:
 – Нас как узнают среди эллинов и персов и даже египтян? По тому узнают, что имеем любовь меж собой. Где ни находимся, еврей еврею помогает. Да у нас высшее благо душу положить за друга. Мне мой ребе Рашаба так и говорил: «Нет больше той любви, Савва, как если кто положит душу свою за друзей своих». А Иисус знаешь, чему учит?
 – Чему?
 – А что ближний – это любой, кто рядом и кому сейчас нужна помощь. Хоть враг Бога, хоть Израиля, самарянин любой. Любите, говорит, врагов, а не только друзей. Любить тех, кто вас любит, легко, говорит. Таким путём все идут, и язычники. А дорога в царство Божье узкая, нужно быть праведнее фарисеев. Вот его учение. Умереть за такого ближнего, это как? Неужто я пойду умирать за самарянина? – Савва стоял, приосанившись и торжественно уперев руки в поясницу.
 – Я больше тебе скажу. Я и за тёщу не пойду умирать, хотя она истинная еврейка. Но она мне не друг, а враг. За благодетеля моего, Иуду из Магдалы, я бы пошёл на смерть. Он меня от кабалы выручил, век ему буду благодарен. 

В этом месте надписано карандашом: 
Про Христа говорили, что он ест с мытарями и грешниками (Марк 2:16). По Иоанну этого нет.  
Как показать грешника, если делать кино? У него что же, на лбу написано? Мытарей вот все знали в лицо, а как отличали грешников?  
Если он виновен в чём-нибудь из сих и исповедается, в чём он согрешил, то пусть принесёт Господу за грех свой, которым он согрешил, жертву повинности из мелкого скота, овцу или козу, за грех, и очистит его священник от греха его (Левит 5:5-10).

Эпизод 2. Грешники.

В сторону моря через площадь прошло ещё несколько человек. Один из беседующих, Анания, бодрого вида старик, махнул рукой в сторону проходящих:
 – Вот скажите мне вы, убелённые сединой. Этот Иосия, сколько его помню, ни разу не ходил в Иерусалим на праздник. Что, у него нет грехов? Так он хоть одну жертву за грех принёс за последние семь лет? Нет. Он грешник. Грешник закоренелый. И таких сколько? Да половина у нас здесь. Так они все там на берегу: и мытари, и блудницы, и грешники. А некоторые и одежды эллинские не стыдятся носить, чтоб уж точно все знали, что они грешники. 
 – Ты прав, Анания. И как же назорей может с ними хлеб преломлять? 
 – Как? Так он говорит, что они впереди фарисеев идут в царство Божие. Что это? Воистину, мне его не понять.
 – Ага, трудно, да-а… Вот сказано же: если согрешил, принеси жертву. Да хоть голубей. И тогда все видят, что Бог простил тебя. Ещё согрешишь, так ещё пойди, принеси жертву. А Иисус что? Говорит – жертвы бесполезны. Что пользы, если все теперь тебя считают цадиком, а ты внутри не переменился и не отрёкся греха? А если покаялся, ну-у… там, примирился с братом, то можешь принести жертву. Ну и как я теперь буду отличать добропорядочного иудея? Никак.
 
Еремия опять возбудился и замахал руками:
 – И где закон? Где за-ко-он!?
 – А он сам-то жертву принесёт, когда окончит обет?
 – Так ему, поди ж ты, не из чего за жертву заплатить. Нищий он. Таких много. Если только кто за него принесёт, тогда острижётся.

Эпизод 3. Сын человеческий.  Надпись карандашом: В синоптических Евангелиях Иисус называл себя сыном человеческим и ни разу не назвал сам себя Сыном Божиим, а у Иоанна постоянно. В чём разница?
 Далее зачёркнут целый абзац.

Эпизод 3. Сын человеческий.  

От толпы возле моря отделились две фигуры и направились к дому Симона. Один из беседующих показал на идущих:
 – Кажется, Симон с братом. Иисус их сам избрал и ещё нескольких. Они не из тех, кто пришли исцеляться – идейные они, ходят за назореем, слушают его, учителем зовут.
 – Ну да, эти двое и ещё сыновья Зеведея. По слову его пошли за ним, когда никто не знал, что он исцеляет. Сейчас-то вон сколько народу вокруг него. Но они после чудес пришли.
 
На берегу раздались крики, и видно было, как толпа расступилась, образовав круг.
 – Пойдём ближе, посмотрим.
 
Беседующие подошли ближе. В центре на земле лежал приличного вида человек лет сорока. На бороде и в углах рта виднелась пена, глаза двигались из стороны в сторону. Анания спросил:
 – Кто это?
 – Тувия из Магдалы.
 – А что это с ним?
 
Собеседник повернулся к Анании:
 – А тебе зачем?
 – Я живу здесь. Имя моё Анания. А ты кто?
 – Я Калев.
 – Скажи, Калев, что с ним случилось?
 
Калев вышел из круга и встал ближе к подошедшим.
 – Я знаю этого Тувию. Он еврей, но друг эллинам. Они в новолуние едят грибы и скачут на горе.
 – На горе?
 – Да, перед идолами – танцуют, в транс впадают, беснуются. Всякие там ритуалы у них, ножами колются, как в древности. И ещё считают себя пророками, как Иезавель. Она у них в почете – на небе как будто теперь она, в небесных обителях. 
 – А зачем он к назарею пришёл? 
 – Они ждут мессию, но думают, что он родится от Всевышнего и девы, как якобы их Ваал или там Гермес какой-нибудь. Духом сойдёт с неба и воплотится.
 Анания затряс головой, явно начиная злиться:
 – Ничего не понимаю. Объясни толком, при чём здесь мессия.
 – Так Тувия и те, кто с ним, считают Иисуса сыном бога. Он подошел к назорею, словно бы в трансе, и говорит ему: «Знаю, кто ты, сын Бога Всевышнего». 
 – А тот что?
 – А назорей ему: «Выйди из него вон». Тувия тут же и упал с пеной и затрясся. А теперь вот лежит, как мёртвый.
 – Подожди, Калев. Запутал ты меня. Сам назорей себя кем считает?
 – Откуда мне знать то? Но он им отвечает всегда: «Я сын человеческий». 
 – И где он сейчас?
 – Да в лодке он, у берега. Слышишь, проповедует? Ему здесь и встать негде, задавят.
 
Подойти ближе к назорею было невозможно. Толпа, многие в лохмотьях, стар и млад, стояли плотным кольцом вокруг невидимого проповедника. Постояв ещё немного, Анания, Еремия и те, кто с ними, пошли по домам, обсуждая виденное.